a70e0e77     

Визбор Юрий - Он Не Вернулся Из Боя



Юрий Визбор
Он не вернулся из боя
Владимир Высоцкий был одинок. Более одинок, чем многие себе
представляли. У него был один друг - от студенческой скамьи до
последнего дня. О существовании этой верной дружбы не имели и
понятия многочисленные "друзья", число которых сейчас, после
смерти поэта, невероятно возросло.
Откуда взялся этот хриплый рык? Эта луженая глотка, которая
была способна петь согласные? Откуда пришло ощущение трагизма в
любой, даже пустяковой песне? Это пришло от силы. От московских
дворов, где сначала почиталась сила, потом - все остальное. От
детства, в котором были ордера на сандалии, хилые школьные
винегреты, бублики "на шарап", драки за штабелями дров. Волна
инфантилизма, захлестнувшая в свое время все песенное движение,
никак не коснулась его. Он был рожден от силы, страсти его были
недвусмысленные, крик нескончаем. Он был отвратителен эстетам,
выдававшим за правду милые картинки сочиненной ими жизни. "...А
парень с милой девушкой на лавочке прощается". Высоцкий -
"Сегодня я с большой охотою распоряжусь своей субботою".
Вспомните дебильное - "Не могу я тебе в день рождения дорогие
подарки дарить..." Высоцкий - "...А мне плевать, мне очень
хочется!" Он их шокировал и формой и содержанием. А больше
всего он был ненавистен эстетам за то, что пытался говорить
правду, ту самую правду, мимо которой они проезжали в такси или
торопливым шагом огибали ее на тротуарах. Это была не всеобщая
картина из жизни, но этот кусок был правдив. Это была правда
его, Владимира Высоцкого, и он искрикивал ее в своих песнях,
потому что правда эта была невесела.
Владимир Высоцкий страшно спешил. Будто предчувствуя свою
короткую жизнь, он непрерывно сочинял, успев написать что-то
около тысячи песен. Его редко занимала конструкция, на его
ногах скорохода не висели пудовые ядра формы, часто он только
намечал тему и стремглав летел к следующей. Много россказней о
его запоях. Однако мало кто знает, что он был раб поэтических
"запоев" - по три-четыре дня, запершись в своей комнате, он
писал как одержимый, почти не делая перерывов в сочинительстве.
Он был во всем сторонник силы - и не только
душевно-поэтической, но и обыкновенной, физической, которая не
раз его выручала в тонком деле поэзии. В век, когда песни
пишутся "индустриальным" способом: текст - поэт, музыку -
композитор, аранжировку -аранжировщик, пение - певец, Владимир
Высоцкий создал совершенно неповторимый жанр личности, имя
которому - он сам и где равно и неразрывно присутствовали
голос, гитара и стихи. Каждый из компонентов имел свои
недостатки, но слившись вместе, как три кварка в атомном ядре,
они делали этот жанр совершенно неразрываемым, уникальным, и
многочисленные эпигоны Высоцкого терпели постоянно крах на этом
пути. Их голоса выглядели просто голосами блатняг, их правда
была всего лишь пасквилем.
Однажды случилось странное - искусство, предназначенное для
отечественного уха, неожиданно приобрело валютное
поблескивание. Однако здесь, как мне кажется, успех меньше
сопутствовал артисту. Профессиональные французские ансамблики
никак не могли конкурировать с безграмотной гитарой мастера,
которая то паузой, то одинокой семикопеечной струной, а чаще
всего неистовым "боем" сообщала нечто такое, что никак не могли
выговорить лакированные зарубежные барабаны.
Владимир Высоцкий испытывал в своем творчестве немало
колебаний, но колебаний своих собственных, рожденных внутри
себя. Залетные ветры никак не гнули этот невысокий крепкий



Содержание раздела