a70e0e77     

Ветемаа Э - Пришелец



Э. Ветемаа
Пришелец
Роман
Перевод с эстонского Александра Томберга
1
Он пунктуально - в один и тот же день недели и в определенный час -
приходил в старый второразрядный музей где-то на краю города, да, в жалкий
музей естественной истории с непременным медвежьим чучелом - поддельная
хитринка карих стеклянных глазок в печальном противоречии с облезлой грудью,
свалявшейся шерстью, отдающей нафталином, и залитой киноварью пастью; эта
ощеренная при помощи замысловатых стальных распорок пасть с пластмассовыми
зубами, по-видимому, долженствовала создать у посетителей впечатление, будто
зверь сейчас издаст радостный рык, наткнувшись на улей, кстати, услужливо
придвинутый к его стопам, даже вон две-три пчелки на летке, правда, давно
почившие. Двинувшись дальше, пожалуй, мы заметили бы волка, задравшего овцу.
Однажды морозным утром тощего серого разбойника нашли на гребне сугроба: он
лежал, оскалив зубы и протянув ноги. Однако в руках опытного чучельника Canis
lupus помаленьку обрел былое достоинство, былую красу, так что даже вот
расправился с овечкой.
Да, наш герой выбрал именно такой тихий музей, чтобы в рассеянном верхнем
свете, льющемся сквозь матовые колпаки, думать свои думы, по поводу коих нам
остается лишь строить догадки. Догадки? Ну, в некотором роде, поскольку
молодой человек изредка делал пометки в маленьком блокноте, на обложке
какового, хоть и таимой ревностно от посторонних взглядов, одной из музейных
смотрительниц все же удалось разобрать каллиграфическую надпись: "Мысли о
гармонии мира и ее обеспечении". От подобного словосочетания добросердечная
тетушка, конечно же, покачала головой, но ее уважение к загадочному посетителю
только возросло.
Кто знает, может быть, молодой природолюб и не очень-то задерживался возле
крупных хищников, которых так безобразно опошлили, ибо еще больше его
интересовало все живущее. Аквариумы с зеленой водной растительностью,
колеблемой серебристыми пузырьками, исторгаемыми из резиновой трубки
кислородного аппарата, и привычными маленькими обитателями: кардиналами,
барбусами, неонами, нанностомусами, возможно, сильнее приковывали к себе
вдумчивый взгляд его серых глаз. Хмуря бровь, разглядывал он какую-нибудь
прозрачную рыбку, весьма нежную и кокетливую, сквозь которую даже водоросли
просвечивают, не говоря уж о заглоченном корме, отчетливо видном в ее желудке:
разглядывал долго и печально, дабы потом что-то записать в свой блокнот и с
легким вздохом проследовать дальше.
Останавливался он, наверное, возле стрекоз и бабочек, размышляя о
тонюсеньких булавочках, что пронзали их тельца и выстраивали на листах ватмана
правильные, научно обоснованные группы некогда порхавших существ. Головки у
этих булавочек самые миниатюрные, много меньше обычных портновских, но их
все-таки ясно видно - крошечные болевые точечки в волосиках бархатистых
спинок: мертвая материя фиксируется в состоянии более стабильном, чем
эфемерная живая. И поскольку молодой человек задержал на них свой взгляд, мы
не сомневаемся, что под его сорочкой матовой белизны, хотя бы раз, совершенно
непроизвольно передернулись лопатки.
Со временем и две тетушки, вечно вяжущие смотрительницы прохладных залов,
приметили сострадательный, по их мнению, нрав посетителя, и может статься, в
одну из сред (допустим, молодой человек именно этот день недели выбрал для
посещения музея) перед самым его приходом, заранее ожидаемым, поднялись со
своих стульев с бархатными сиденьями и направились, волоча войлочные



Содержание раздела